В 1780 году купец 2-й гильдии из Нижнего Новгорода Василий Яковлевич Баранщиков отправился по торговым делам на ярмарку в Ростов, не подозревая, что судьба приготовила ему целый калейдоскоп испытаний в трех частях света – от Америки до Малой Азии.
Выручив за кожевенный товар 175 рублей, молодой купец засобирался обратно в Нижний. Поужинал на постоялом дворе, сунул руку в карман, чтобы расплатиться за снедь. Тут сердце и екнуло: карман пуст, все деньги украли!.. Придя в себя от потрясения, Василий задумался. Собственных денег у него нет, проданный товар он брал в долг, поэтому возвращаться домой нельзя – там ждет долговая тюрьма. Повздыхав над своей горькой долей, разорившийся купец решил продать двух своих лошадей и податься в Санкт-Петербург на заработки.
В столице Баранщиков нанялся матросом на судно, отплывающее с грузом мачтового дерева во Францию. По пути корабль сделал остановку в датском Копенгагене. Василия вместе с другими матросами капитан отпустил в город за покупками. Возвращаясь вечером в порт, он зашел в уютный кабачок попробовать датского пива. Там матрос познакомился с двумя датчанами, которые принялись угощать Василия водкой. Через полчаса к теплой компании присоединился "нарядный плут", представившийся русским из Риги. Он заказал еще водки и стал расхваливать перед Василием датчан да советовать познакомиться с ними поближе, поскольку они богатые, милые и добрые люди. Далеко за полночь собутыльники пригласили сильно захмелевшего Баранщикова переночевать на датском корабле. Василий поначалу отказывался, но "нарядный плут" сладкими речами уговорил его.
На палубе чужеземного корабля Баранщикова схватили, бросили в трюм и "приковали за ногу к стене корабля", где уже находились еще шесть таких же пленников – один швед и пять немцев. На следующий день в трюм спустился "нарядный плут" и сказал, что они отплывают в Америку, где "много алмазов и яхонтов, и будет житье доброе". Через четыре дня пленников расковали и заставили "отправлять должность матросов".
Спустя пять месяцев датский корабль бросил якорь у небольшого острова Святого Фомы из группы Виргинских островов в заокеанских владений короля Дании. "Поверстали его, Баранщикова, в солдаты", привели к присяге и дали новое имя – Мишель Николаев, так как "слово Василий начальники не могли понять".
На острове обитало много обезьян, в том числе прирученных, которые носили из колодцев воду в дома. А в замеченных высоко на пальмах диких обезьян местные жители кидали камешки, дразнили их и строили им рожи. Те в ответ бросались сверху спелыми кокосовыми орехами, которые хитрые островитяне и подбирали.
Толкового солдата из Баранщикова никак не получалось. Он был "непонятен в учении ружьем" и "не мог приобыкнуть к датскому языку". Через два месяца датчане отдали его испанскому генералу с острова Пуэрто-Рико в обмен на двух аборигенов.
Полтора года Баранщиков был занят при домашнем хозяйстве в резиденции генерал-губернатора – колол дрова, носил воду, чистил кастрюли и котлы. Однажды, когда он уже хорошо говорил по-испански, генеральша спросила его: "Есть ли у тебя отец, мать или жена?" Баранщиков бухнулся ей в ноги, пустил "для приведения в жалость" обильную слезу и отвечал, что "не только имеет родителей и жену, но и трое малых детишек его дома дожидаются, не ведают они, бедные, жив ли их папаня горемычный". Генеральша, добрая женщина, расчувствовалась и упросила мужа отпустить раба на волю, домой.
Генерал выдал Баранщикову испанский паспорт на имя "московитянина Мишеля Николаева", наградил за верную службу десятью песо и отпустил на все четыре стороны. Василий нанялся матросом на венецианский торговый корабль, который взял курс на Геную, в Европу.
Но судьба не оставила свои козни на пути нашего героя и приготовила ему еще более тяжкие испытания. В Средиземном море у берегов Африки их корабль захватили турецкие пираты. Баранщикова насильно обратили в магометанскую веру и нарекли новым именем – Ислям.
При разделе пленников он достался главарю разбойников, который отвез его в свой дом в городе Вифлееме. Нового раба определили варить кофе. Иногда Василию приходилось готовить опостылевший напиток до пятнадцати раз в день. Через полгода он освоил турецкую речь и развлекал четырех жен хозяина дома байками о российской жизни. Пытался бежать, но был пойман и бит палками по пяткам.
Зато вторая попытка побега удалась. Православный грек Христофор "принял во уважение его несчастие" и тайно вывез Баранщикова на своем судне в Стамбул, столицу Османской империи.
Беглый раб явился в российское посольство просить помощи, чтобы вернуться на родину. Посла на месте не оказалось, а секретарь, выслушав историю просителя, сказал: "Коли ты ислам принял, Его Превосходительству нет нужды вступаться за каждого бродягу и вероотступника". И с угрозою добавил: "Если докучать станешь, отдам под турецкую стражу".
"Не получивший защиты и обремененный крайнею бедностью" Василий побрел прочь "в унынии и слезах". Более месяца добывал он себе пропитание поденной работой в порту, наведывался в гостиный двор, просился на корабли русских купцов, но никто не хотел связываться с сомнительным типом.
Как-то Баранщиков встретил на улице двух человек в турецком платье, говоривших по-русски. При знакомстве выяснилось, что они сапожники из Арзамаса, которые уже давно живут в Турции и женаты на турчанках. Один из них, представившийся Гусманом, пригласил Василия к себе в дом.
"Потурченные" земляки просветили соотечественника, что можно очень даже хорошо жить и на чужбине, если к делу подойти с умом. Гусман посоветовал Василию скрыть, что он уже мусульманин, принять ислам заново и получить в канцелярии султана материальную помощь.
Потом Гусман водил Исляма по мечетям и домам состоятельных горожан, где "новообращенного" непременно одаривали денежными подарками. Общая "выручка" составила 400 левков, что по тому курсу валют равнялось 240 рублям!
Баранщикова представили великому визирю, который определил его на службу в янычары – охранять дворец султана. Гвардеец Ислям женился на 18-летней свояченице Гусмана и поселился в доме тестя. На досуге Василий выучился шить сапоги, продавал их и получал к янычарскому жалованью изрядный дополнительный доход. Но претили Баранщикову мусульманские обряды и молитвы по пять раз в день, а жена Айшедуда и тесть Магомет зорко следили, насколько он тверд и ревностен в новой вере.
Законы в Османской Империи были строгие. За обвешивание покупателя продавцу в наказание отрезали пальцы, за воровство отрубали руку, а за сомнение и притворстве в вере магометанской могли и на кол посадить. Всюду рыскали шпионы султана – подслушивали, подсматривали, как мусульманин ведет себя дома и на людях. Потом появлялись стражники, хватали провинившегося и тащили к палачу.
Айшедуда не верила в искренность религиозных чувств мужа, сделалась "свирепая" и все грозилась донести имаму на супруга, что повергло последнего "в крайнюю печаль и смущение". Василий невыносимо затосковал по родине и решил бросить молодую жену да бежать в Россию как можно быстрее.
Дождавшись очередного янычарского жалованья и расспросив дорогу до российской границы у прибывшего в Стамбул курьера из Санкт-Петербурга, Баранщиков в один прекрасный день не вернулся со службы в дом тестя. У знакомого грека Спиридона он скинул с себя турецкую одежду, переоделся в греческую и пустился в долгое и опасное путешествие. Пешком от Мраморного моря до Дуная, далее на север по землям молдавским, через Днестр – в польские владения, а оттуда уж и до Киева рукой подать. И вот уже под ногами земля российская.
23 февраля 1786 года Василий Баранщиков после семи лет странствий и тяжких испытаний вступил в родимый Нижний Новгород.
Жена с трудом узнала вернувшегося мужа. Семья скитальца все эти годы кормилась подаянием. Не успел Василий нарадоваться возвращению, как коршунами слетелись кредиторы требовать старые долги, а городской магистрат обязал его заплатить еще и купеческую пошлину за шесть лет – всего 230 рублей. Баранщиков же в дороге поистратился, пришел в Нижний без копейки, и пришлось ему продать дом, чтобы погасить часть долгов и на время отсрочить другие платежи. А коли не заплатит по векселям, повелел городской суд определить блудного купчишку в казенные работы на соляные варницы.
Но не такой Василий Баранщиков был человек, чтобы, выжив в плену иноземном, сгинуть на каторге в родной стране. Крепко обидевшись на нижегородцев за то, что они не приняли во внимание его необычные жизненные обстоятельства, Василий отправился прямо в Санкт-Петербург искать поддержки и покровительства "у многих знатных особ", чье "человеколюбие простиралось" дальше закона гражданского. Нижегородский епископ Дамаскин заступился за путешественника, пожаловал ему денег и дал пропуск для поездки в Петербург.
В столице Баранщиков заинтересовал своей особой титулованные семейства Румянцевых, Чернышевых, Воронцовых и многих других представителей славных родов российских. Вскоре состоялась встреча Василия Яковлевича с императрицей Екатериной II .
На благотворительных вечерах Василий блистал красноречием, расписывая во всех красках пережитые на чужбине ужасы. В результате, "их высокографские сиятельства" собрали деньги, выплатили все его долги и рекомендовали напечатать книгу.
Через несколько месяцев в типографии Б.Л. Гека была издана книга «Несчастные приключения Василия Баранщикова мещанина из Нижнего Новгорода в трёх частях света: в Америке, Азии и Европе, с 1780 по 1787 год». Книга стала бестселлером и выдержала три издания. На гонорар автор купил своей семье новый дом, торговую лавку и прослыл модным российским литератором.
Умер В. Я. Баранщиков в начале XIX века.
Приключения, описанные в книге Баранщикова, кажутся настолько невероятными, что некоторые русские литературоведы подвергали сомнению не только подлинность самих событий, но и существование героя этого произведения.
Например, известный историк и библиограф П.Н. Петров писал, что Василий Баранщиков — лицо вымышленное, а авторство его книги принадлежит петербургскому литератору Фёдору Каржавину. Эту точку зрения поддерживал литературовед и библиограф С.А. Венгеров в своём «Критико-биографическом словаре».
Однако в 1900 году был обнаружен документ, опровергающий это предположение — «Допрос, снятый с нижегородского купца Василия Яковлевича Баранщикова, явившегося добровольно из-за границы» из «Журнала нижегородского наместнического правления» за март 1786 года. Позже было найдено сообщение киевского наместнического правления нижегородскому губернскому правлению о переходе российской границы в районе Васильковского форпоста близ Киева нижегородским купцом Василием Баранщиковым, «вышедшим из плену», что также подтверждает его существование.