«Полоцкое взятье» Ивана Грозного.
Как в европе старались преуменьшить русскую победу.
460 лет назад, вечером 15 февраля 1563 года, состоялось событие, породившее небывалое информационное эхо, звуки которого мы слышим до сих пор. В тот день остатки гарнизона города Полоцк сдались на милость победителя. Победителем был русский царь Иван IV Грозный.
Как «поймать хайп» на русской угрозе
По большому счёту, потеря Полоцка, одного из крупнейших и богатейших городов Великого княжества Литовского, поставила это государство на край гибели. Держава, простирающаяся от Балтики до Чёрного моря и наводившая некогда ужас на своих соседей, внезапно оказалась слабой и беспомощной. Европа замерла в трепете — ещё несколько месяцев назад ничто не предвещало такого поворота. Удар с востока был неожиданным и молниеносным. Всё «Полоцкое взятье» уложилось в невероятно короткие сроки — всего лишь 16 дней. Утром 31 января Иван Грозный начал осаду, расставляя вокруг крепости полки, а утром 15 февраля из ворот города вышла процессия во главе с епископом — так Полоцк, склоняя голову, просил о сдаче и милости.
Скорость, с которой русскому царю удалось взять город, второй по значимости после Вильно, столицы Великого княжества Литовского, буквально ошеломила современников. Да и на следующие поколения европейцев производила неслабое впечатление. Так, известный по роману Дюма «Три мушкетёра» кардинал Ришельё справедливо полагал венцом своей военной карьеры и вообще одним из главных дел жизни взятие протестантской крепости Ла-Рошель. Этой операции рукоплескала вся Европа — она считалась эталоном того, как надо брать укреплённые города. Правда, кардинал, приведя к Ла-Рошели 30 тысяч человек и 48 орудий, топтался под крепостными стенами в течение 13 месяцев. Иван Грозный за 65 лет до того показал, что у русских, если по-настоящему потребуется, год фактически может уложиться в день.
И вот тут началось самое интересное. Европа, наотрез отказываясь признавать за «русскими варварами» ум, талант и организационные способности, попросту не могла объяснить выдающуюся победу Ивана Грозного с рациональной точки зрения. В известной мере этому способствовали панические вопли со стороны Литвы, выдержанные в стиле: «Русский царь на пороге, мы все умрём!»
Всего лишь через три недели, 9 марта 1563 года, издатель Николас Кнорре выпускает в Нюрнберге первый «информационный листок», в основе которого лежало анонимное письмо из Вильно: «Правдивое описание, как большой торговый город Полоцк, принадлежавший Литве, завоеван и захвачен Московитом 15 февраля нынешнего 63 года». Учитывая тогдашнюю скорость распространения информации, можно уверенно утверждать — общеевропейский хайп на тему «русской угрозы» поднялся сразу же. Первыми на литовские анонимки клюнули немцы. Вскоре подключились Польша, Австрия, Франция и даже Италия — всего на данный момент выявлено около полутора десятков подобных «листков», что по тем временам более чем солидно.
В чём была сила «московитов»
Причём чем дальше отстояли авторы от места событий, тем больше «кровавых подробностей» фигурировало в этих прокламациях. Скажем, в Италии известие озаглавили просто и без особых затей: «Правдивая и страшная газета про ужасного врага Московита». Зато во всём остальном авторы «листков» проявляли удивительное единодушие, заложив основы хорошо знакомых нам пропагандистских штампов.
Почему вдруг «русским варварам» удалась такая сложная военная операция? Да потому, что их не просто много, а невероятно много — бесчисленные орды. В немецких «листках» фигурируют цифры в 150 тысяч человек. В австрийских — 200 тысяч. Во французских — от 200 до 250 тысяч. И, наконец, итальянцы подводят итог — не менее 300 тысяч русских напало на Литву. Правда, потери эти «орды» несли чудовищные — согласно авторам «листков», мужество защитников Полоцка было столь велико, что от армии «страшного врага Московита» осталась хорошо если четверть. В общем, классика жанра: «Победили, потому что мясом закидали».
Но что же имел в своём распоряжении «страшный враг Московит» кроме банального «мяса»? Ведь те же самые «листки» говорят о том, что артиллерийским огнём были уничтожены не только крепостные стены, но и почти все строения города, а грандиозный пожар довершил дело... А всё опять-таки просто. По мнению авторов прокламаций, русский царь умудрился разжиться иностранными специалистами. Конкретно — англичанами, которые мало того, что справили ему внушительный артиллерийский парк, так ещё и приняли участие в осаде и разрушении города. Снова классика жанра: «Без ленд-лиза и помощи союзников русские побеждать не могут».
А как «страшный враг Московит» ведёт войну? Натурально, как и положено апокалиптическому чудовищу — зверски убивает не только вооружённых противников, но вообще всех, кого встретит на своём пути. В особенности — женщин и детей. Согласно «листку» из Кракова, царь Иван только в Полоцке жестоко убил 16 тысяч человек. А вот что пишет немецкий «листок»: «Он сжёг город до основания, после чего 20 тысяч человек предал мучительной смерти на крюках и виселицах». Французские авторы из города Дуэ утверждают, что жертв было никак не меньше 70 тысяч: «Московит совершил неисчислимые злодейства над мужчинами, женщинами, девственницами и детьми. Женщин раздевали догола и насиловали, многие были перебиты как скот, иным выкалывали глаза, а кто пережил эти издевательства и пытки, остался в московском плену и рабстве без всякой надежды на выкуп». И опять классика жанра, знакомая по историям про «два миллиона изнасилованных немок».
Как всё было на самом деле
Разумеется, это враньё. И тут как нельзя более уместно прозвучит известное выражение из романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита»: «Интереснее всего в этом вранье то, что оно — враньё от первого до последнего слова».
Для начала: войско, приведённое Иваном Грозным под Полоцк, насчитывало около 30 тысяч человек. Дворянское ополчение, стрельцы, казаки плюс артиллерия. Другое дело, что для достижения внезапности это войско дополнялось «посохой». Навербованными мужиками, которые в боевых действиях участия не принимали, а занимались обеспечением войска как такового. И было их около 80 тысяч. На первый взгляд, решение идиотское — всем ведь известно, что чем меньше ведёшь народу, тем легче его скрыть и добиться внезапности удара.
На самом деле Иван Грозный проявил себя здесь как отменный стратег и организатор. Прежде всего он категорически запретил не только грабежи, но и фуражировку. Это шло вразрез с европейскими обычаями войны, согласно которым армия вторжения должна была обеспечивать себя, покупая провиант и корм для лошадей у местных жителей. Но в том-то и фокус, что после первых же фуражировок известия о походе распространяются молниеносно, а у противника появляется шанс вовремя среагировать и нанести контрудар. Русский царь, запретив фуражировку, решил проблему утечки информации — удар оказался по-настоящему внезапным. Чем же тогда питалась армия? Да тем, что везла в обозе многочисленная «посоха» и что было загодя собрано на западных рубежах Русского царства.
Внезапность — это очень хорошо, это значит, что противник не успеет собрать силы для контрудара и деблокады города. Но крепостные стены от внезапного появления вражеской армии не упадут. Их надо ломать, пробивать артиллерией. А чтобы огонь был эффективным, артиллерию надлежит подвести к стенам как можно ближе. Это можно сделать, только выстроив осадные башни — деревоземляные конструкции, способные защитить пушки от огня со стен.
Добывать дерево в окрестностях осаждённого города — терять драгоценное время. Копать там же промёрзшую насквозь землю в январе-феврале — потеря времени двойная, а то и тройная. Так можно дождаться не ключей от города, а удара в тыл и позорного поражения. И это — вторая причина, по которой количество «посохи» было настолько большим. Мужики везли заранее заготовленные материалы с собой. И за пять дней, то есть фактически в момент, соорудили осадные башни.
Никаких «английских артиллеристов» в армии Ивана Грозного не было. А был «Большой государев наряд», как тогда называли сводный отряд артиллерии, включавший в себя и «пушки лёгкие» для подавления неприятельского огня, и «пушки проломные». Всего Иван Грозный привёл под Полоцк 200 стволов отборной русской артиллерии, среди которых были и такие, что «могли метать ядра по двадцати пудов, размером человеку в пояс». Виртуозная организация огня, десять дней бомбардировки, 20% разрушенных укреплений, капитуляция.
При подобной организации осады не может быть и речи о каком-то там «закидывании мясом» — это попросту не нужно. Русские потери во время осады Полоцка запросто могут быть занесены в какую-нибудь книгу рекордов. 66 стрельцов. 15 «детей боярских». 1 казацкий голова. 4 пеших ратника. Всего — 86 человек.
Отказались признать очевидное
Что касается «зверств», то и тут всё для европейских пропагандистов «не слава богу». Хотя, по идее, русский царь даже с точки зрения европейских обычаев войны имел полное право устроить во взятом городе резню. 30 января, за день до начала осады, в Полоцк были отправлены парламентёры с предложением сдачи и перехода в русское подданство на условиях, «которых похотят сами полочане». Русских парламентёров демонстративно убили на стенах города, на виду русской армии и русского царя.
А теперь — простая арифметика. Согласно литовской «ревизии Полоцкого замка» от 1552 года, всё население города не превышало 10-12 тысяч человек. Русские подсчёты сдавшихся дают следующие цифры: «Вышло из городу 3907 мужского полу, а жонок и девок 7253, так что обоего полу 11 160 человек». Основную массу жителей просто отпустили — зачем губить и уничтожать налоговую базу? А вот знатных военачальников, представителей администрации действительно увели в плен «к Москве». В частности, среди них был комендант крепости Станислав Довойна, который в 1566 году вернулся на родину — его обменяли на русского пленника.
Но признать за русскими ум, сноровку, высокое искусство стратегии и воинского дела, милосердие и честь? И, соответственно, признать, что тебя переиграл достойный противник? Нет, это невыносимо! Всем же известно, что этими качествами могут обладать только европейцы! А победить их могут только и исключительно «бесчисленные орды» путём «закидывания мясом». Как можно видеть, этим «песням о главном» уже почти полтысячи лет. Но их поют снова и снова, невзирая на полное несоответствие реальности.
